Профессор Андрей Зубов: «C победой Украины процесс освобождения от советского станет необратимым»

Авторитетный в России историк и религиовед Андрей Зубов в марте этого года лишился места профессора МГИМО.

Это случилось сразу после оккупации Россией Крыма, когда ученый сделал заявление, в котором сравнил Владимира Путина с Адольфом Гитлером.

Сегодня доктор исторических наук Зубов называет себя постсоветским безработным, продолжает публично поддерживать Украину в интервью и публикациях.

А недавнее письмо-обращение к народу Украины, подписанное и опубликованное Зубовым и другими российскими интеллектуалами, разошлось по социальным сетям с небывалой быстротой.

Манерой речи, богатством языка и легкой картавостью он напоминает классических профессоров XIX века.

В России Зубов давно известен не только как ученый, но и как блестящий лектор, способный часами держать внимание аудитории. Эти свои качества, а также честность и гражданскую позицию он продемонстрировал во время интервью.

— Как вы для себя определяете происходящее между Украиной и Россией?

— Это агрессия, война, причем очень странная. Это ведь не борьба за территории или по национальному признаку.

Это гражданская война в масштабах всего постсоветского пространства, в которой решается, вернемся мы все в советское прошлое тоталитарного типа, так любимое Владимиром Путиным и его окружением, или прорвемся вместе с Украиной в демократическое европейское будущее.

Те, кто в России сочувствуют Украине, сопереживают своему собственному будущему и будущему всех стран бывшего СССР. Мы смотрим на вас с ожиданием, что с победой Украины процесс освобождения от советского станет необратимым. Вы — авангард общего послесоветского движения.

Это очень похоже на войну в Югославии. Сербия была глубоко коммунистической страной, а ее лидер Слободан Милошевич хотел сохранить Югославскую империю. И сербский народ начал кровавую войну, защищая имперские идеалы.

Но чем все кончилось? Демократические ценности победили — Хорватия и Босния стали независимыми. Сербия теперь тоже идет в ЕС. А Милошевич умер на скамье подсудимых. Думаю, результат в нашей войне будет таким же.

— Сегодня многие смотрят на Украину с ожиданием, но мало кто действует. Почему большинство в России поддерживает политику Путина?

— Я объясняю это историческими причинами. Территории, которые присоединились к СССР в 40‑е, как, например, Западная Украина или Прибалтика, более свободные. А тех, кто был в СССР с 1920‑х, террором приучили доверять власти и средствам массовой информации.

Такие люди верят телевизору и официальным газетам больше, чем интернету и демократической прессе. Народ в России доверчив и болен имперскими идеями, поэтому так верит пропаганде.

— Но почему россияне так легко поверили в миф, что в Киеве разгул нацизма?

— В России до сих пор жив советский миф о героической победе над фашизмом и торжестве советского народа. Если ты активный враг советского человека — ты фашист или нацист, третьего не дано. У нас даже нет словаря, чтобы думать по‑другому.

Это выгодно Владимиру Путину, этим пользуются государственные СМИ, на этот миф долгое время работала школьная история СССР и советский кинематограф.

Происходящее в Украине российское общество пока не способно осмыслить

Поэтому происходящее в Украине российское общество пока не способно осмыслить. Отсюда штампы бандеровцы, украинские нацисты, обвинения в вандализме из‑за памятников Ленину, свергнутых по всей стране.

— Какими, на ваш взгляд, будут следующие шаги России, к чему нужно быть готовой Украине?

— Россия будет двигаться до тех рубежей, где будет встречать сопротивление,— причем не только военное, но и гражданское. Удержать территории, не лояльные оккупанту, очень сложно.

Невозможно победить людей, объединенных общей национальной идеей борьбы за свободу.

В этом случае жертвы будут велики, но победа будет, безусловно, за Украиной. Но если народ проявит малодушие, появятся дезертиры, призывы подчиниться Москве, вы скатитесь к жизни, как во времена Януковича, да еще и под пяткой Кремля.

— Скажите как историк: был у нас шанс избежать кровопролития или война была неизбежна?

— В России никто, кроме самых горячих голов, не думал, что власть, какой бы она ни была тоталитарной, решится на прямую агрессию.

Для многих то, что произошло в Украине, было шоком. В Европе не было фактов прямой открытой аннексии со времен Второй мировой войны.

Видимо, Путина напугало, что Майдан победил, а значит, Украина состоится как европейское государство, и это станет толчком к изменениям в России.

Для него это означало бы потерю власти, поэтому Путин решил заставить Украину оставаться в сфере его влияния. А поскольку принудить экономическими рычагами, например газом, не получилось, он начал действовать агрессивно.

— Что может остановить Путина?

— Мне кажется, только три одновременно действующих фактора. Первое — борьба украинцев. Второе — поддержка мирового сообщества. И третье — сопротивление войне внутри России. Это организации солдатских матерей, заявления отдельных политиков и так далее.

На самом деле отсутствие в России государственной демократической системы, свободной прессы, фальсификация выборов — это не сильные, а слабые стороны государства. Оно может просто захлебнуться в тотальном контроле.

Кроме того, в России, как и в Украине, 20 лет разваливались вооруженные силы. То, что сейчас в бой брошены элитные десантные части, говорит о том, что больше просто ничего нет.

— А насколько сильны сейчас сепаратистские движения в России?

— Я не вижу сейчас предпосылок для территориального распада России. Даже нерусские народы, например татары, башкиры или дагестанцы, ощущают единство с Россией. Не забывайте, что все эти народы уже лет 200 живут вместе.

В Римской империи это чувство цементировало государство на многие века даже после распада государства. Так что не думаю, что России грозит развал. Возможно, разве что изменение политической модели.

— Вы в одном из интервью вспоминали свой разговор с Александром Солженицыным, который говорил, что не стоит быстро рушить бетонные стены советской эпохи — это опасно. Кого ждать России после Путина — второго Андропова или Горбачева?

— Обычно после краха тоталитарного режима политическая система меняется на противоположную. Например, Германия и Италия, проиграв во Второй мировой войне, превратились в демократические государства.

России сейчас важно проиграть эту войну с Украиной, чтобы не превратиться в изгоя

России сейчас тоже важно проиграть эту войну с Украиной, чтобы вновь встать на путь европейского развития и не превратиться в изгоя.

— Сегодня среди социологов и историков популярна точка зрения, что евроинтеграции Украины и России мешает опыт коммунистического прошлого и распространение православия. Насколько это справедливо?

— Это популярная точка зрения среди западных ученых. Но на самом деле православное христианство ни в коей степени не мешает вхождению страны в европейский мир. Наоборот — православное учение говорит о достоинстве и свободе человека, которое в католичестве отчасти скрыто под идеей главенства Папы.

Что касается нашего далекого прошлого, то мы все религиозно и культурно восприняли Византийскую империю — главный культурный центр европейского мира. И энергия, которая выходила из Византии, начиная с VII–VIII веков и заканчивая XV веком, оплодотворяла Западную Европу.

Сегодня православие небольших стран Европы, таких как Болгария или Сербия, все же периферийное. А Россия и Украина — это большие культурные государства, и их православие не провинциальное, а сильное и мощное, которое только обогатит Европу.

— Но есть ведь позиция Русской православной церкви (РПЦ), которая сейчас очень прокремлевская…

— Это не совсем так. На самом деле РПЦ — единственная сила в России, которая ни разу не высказалась в поддержку аннексии Крыма и войны с Украиной.

Патриарх Кирилл до сих пор не перевел епархии Крыма в свое подчинение, а оставил под крылом Украинской православной церкви Московского патриархата (УПЦ МП).

РПЦ сегодня важно удержать свою митрополию УПЦ, а влияния на нее она имеет все меньше. Поэтому они идут на компромиссы и выступают балансиром агрессивной политики российской власти.

Кстати, у вас выбрали главой УПЦ МП владыку Онуфрия, а он настоящий подвижник, к тому же родом с Буковины. Мне кажется, это огромный плюс, и если говорить религиозно, то просто дар Божий Украине в этот тяжелый момент ее истории.

— Тем не менее в Украине православную церковь все чаще рассматривают как пророссийскую силу. Например, УПЦ МП выступает с критикой европейских ценностей…

— Православная церковь излишне консервативна. Но у РПЦ есть свои долгоиграющие интересы. Церковь живет не только волей патриарха, но и кровью мучеников, которые погибли от рук большевиков. Церковь никогда не сможет примириться с советским тоталитарным прошлым.

Я приведу такой пример: покойный глава сербской церкви Павел был противником Милошевича и сторонником европейского курса Сербии.

И в решающий момент старенький патриарх Павел просто вышел на демонстрацию и отправился в первых рядах вместе с народом. Зависимость церкви от государства совсем не так очевидна.

— Будучи публичным адвокатом Украины в русскоязычном пространстве, где и как вы видите дальнейшую свою судьбу?

— Сейчас я простой постсоветский безработный. Но я твердо решил, что останусь в Москве преподавать.

С 1988 года через меня прошло несколько поколений студентов. Многие из них стали епископами церкви, крупными дипломатами, политиками, но мы не теряем связи и поддерживаем друг друга.

В России формируется новое общество — много людей образованных, мыслящих, кстати, многие верующие. Я считаю, что вы в Украине делаете свое дело, а я в России буду продолжать делать свое.

— Вы не боитесь арестов, преследований?

— Мне 62 года, и большую часть жизни я прожил в Советском Союзе, причем тоже как человек, боровшийся с режимом. В жизни все возможно.

Как говорят, от сумы и тюрьмы не зарекайся.Что делать — кому‑то же нужно продолжать говорить.

Материал опубликован в №17 журнала Новое Время от 5 сентября 2014 года